Толкование Феодорита Кирского на послание к Евреям
 

Толкование блаженного Феодорита, Епископа Кирского, на послание к евреям Святого Апостола Павла

Евр
Переводы »
  • Русский Синодальный
  • Церковно-славянский
  • Другие толкования »
  • блж. Феофилакт Болгарский
  • прп. Ефрем Сирин

  • Глава 
    6


    Темже оставльше начала Христова слово, на совершение да ведемся. Какое же начала Христова слово? Не паки основание покаяния полагающе от мертвых дел, и веры в Бога, крещений учения, возложения же рук, воскресения же мертвых и суда вечнаго. И сие сотворим, аще Бог повелит.
     

    Укорив их за колебание в вере (ибо это назвал Апостол млеком), советует стремиться к совершенству и назидать остальное на положенных уже основаниях, а не класть снова иного основания. Основанием же назвал веру, а мертвыми делами — лукавство. Ибо уверовавшие, гнушаясь их зловонием и прибегнув к покаянию, соприступают к божественному крещению, от священнической руки приемлют благодать Духа и, в божественном крещении прияв прообраз воскресения, ожидают общего всех воскресения и будущего суда. Сие-то Апостол назвал писменами словес. Ибо как отрокам обучающий грамоте показывает сперва начертания букв, так учители благочестия приступающих к вере обучают первым начаткам. Посему божественный Апостол говорит, что надлежит желать совершеннейшего, а не опять сначала учиться письменам благочестия. Слова же: и сие сотворим, аще Бог повелит, Апостол поставил в связи с сказанным выше: темже оставльше начала Христова слово, на совершение да ведемся. И сие сотворим, аще Бог повелит, то есть постараемся, пожелаем возлюбить всякий труд ради совершенства. Обычно же Апостолу все поставлять в зависимости от Божия промышления, почему и присовокупил: аще Бог повелит. Так и в Послании к Коринфянам сказал: Прииду же к вам, аще Господь восхощет (1Кор.4:19). Слово же крещение поставил Апостол во множественном числе, не тому уча, что крещений много, но потому что многие пользуются благодатию крещения. А что проповедовал он одно крещение, сему учит последующее.


    Невозможно бо просвещенных единою и вкусивших дара небеснаго, и причастников бывших Духа Святаго, и добраго вкусивших Божия глагола и силы грядущаго века, и отпадших, паки обновляти в покаяние, второе распинающих Сына Божия себе и обличающих.
     

    Крайне невозможное дело, говорит Апостол, приступавшим ко всесвятому крещению, причастившимся благодати Духа Божия, прияв шим прообраз вечных благ снова приступить и сподобиться другого крещения. Ибо это не иное что значит, как снова Сына Божия пригвождать ко кресту и снова наносить поругание, какое Ему нанесено было. Ибо как Он единожды претерпел страдание, так и нам подобает единожды приобщиться Ему в страдании; спогребаемся же Ему крещением (Рим.6:4) и с Ним совосстаем. Посему невозможно нам снова воспользоваться даром крещения. Ибо Христос востав от мертвых ктому уже не умирает: смерть Им ктому не обладает. Еже бо умре, греху умре единою: а еже живет, Богови живет (Рим.6:10). И наш ветхий человек с Ним распятся (Рим.6:6) в крещении, прияв образ смерти. А добрым Божиим глаголом Апостол назвал обетование благ. И силами грядущаго века нарек крещение и благодать Духа, потому что посредством их можно улучить обетованные блага. Сказал же сие Апостол, научая уверовавших из иудеев не почитать всесвятого крещения подобным крещениям иудейским. Ибо те не грехи разрешали, но мнимое очищали осквернение, а потому многократно и часто были совершаемы, наше же крещение едино, как служащее образом спасительного страдания и воскресения и преднаписующее нам будущее воскресение. Последователи Новатовы вооружаются сими апостольскими изречениями против истины, не понимая того, что божественный Апостол не врачевства покаяния ими воспретил, но научил, где предел Божественного крещения. Посему и присовокупил: второе распинающих Сына Божия себе и обличающих. Ибо дважды причащаться Божественного таинства значит обличать 2 оное. А что Апостол везде проповедует покаяние, свидетельствует о сем написанное им к коринфянам, свидетельствует и писанное к галатам, и повсюду посевает он учение о сем. Но мы приступим к продолжению толкования.


    Земля бо пившая сходящий на ню множицею дождь и раждающая былия добрая оным, имиже и делаема бывает, приемлет благословение от Бога: а износящая терния и волчец непотребна есть и клятвы близ, еяже кончина в пожжение.
     

    Подобием показал Апостол, какими благами наслаждаются приносящие зрелые плоды благочестия и что потерпят произращающие терния. Дождем же в переносном смысле назвал учение. Так и пророк Исаия, лучше же сказать, Сам Бог устами Пророка изрек: и облаком заповем, еже не одождити на него дождя (Ис.5:6); и в Божественном Евангелии сказано: Аще кто жаждет, да приидет ко Мне и пиет (Ин.7:37) Поелику же Апостол употребил жесткие слова, упомянув о терниях и огне, то утешает восписываемою похвалою.


    Надеемся же о вас, возлюбленнии, лучших и придержащихся спасения, аще и тако глаголем.
     

    И чтобы не показалось, что более льстит, нежели водится истиною, напоминает им о том, в чем уже преуспели, делая чрез то усерднейшими к делу Божию.


    Не обидлив бо Бог, забыти дела вашего и труда любве, юже показасте во имя Его, послуживше святым и служаще.
     

    Итак, сознавая в них это, почему же называешь их немощными, младенцами, малоценными?


    Желаем же, да кийждо вас являет тожде тщание ко извещению упования даже до конца, да не лениви будете, но подражателе наследствующих обетования верою и долготерпением.
     

    Сими словами Апостол дает разуметь, что в начале оказывали большее великодушие, притупили же оное непрестанные и непрерывные волны противных обстоятельств. Но показал также и свое сердоболие. Ибо говорит: Желательно и весьма вожделенно для меня всегда видеть в вас это усердие. А это и будет, если без всякого сомнения удержите в себе поданные вам о будущем надежды, взирая на тех святых, прославившихся верою, которые за великое терпение насладились обетованных благ. И для сравнения делает упоминание о многих, а пока изводит на среду патриарха Авраама и показывает, что хотя приял он Божии обетования, но конец оных увидел по прошествии весьма многого времени.


    Аврааму бо обетовая Бог, понеже ни единем имяше болшим клятися, клятся Собою, глаголя: воистинну благословя благословлю тя и умножая умножу тя. И тако долготерпев, получи обетование.
     

    Апостол показал истинность Обетовавшего, потому что, говорит он, обетовавший был Бог, не имеющий ничего выше Себя, и свидетелем служила клятва, так как клялся Он Самим Собою. Однако же, и обещав, и подтвердив это клятвами, не тотчас исполнил обетования. Напротив того, патриарх имел нужду во многом терпении и только по прошествии весьма многого времени увидел истину обетования. Научает же Апостол, почему Бог клялся, и клялся Самим Собою.


    Человецы бо болшим кленутся, и всякому их прекословию кончина во извещение клятва (есть).
     

    У людей в обычае подтверждать слова клятвою, также у них в обычае клясться большим.


    В немже лишше хотя Бог показати наследником обетования непреложное совета Своего, ходатайствова клятвою.
     

    Посему Бог к слову присовокупил клятву, желая показать нелживость обетования и то, что после клятвы невозможно в совете Божием положить что-либо иное.


    Да двема вещъми непреложными, в нихже невозможно солгати Богу, крепкое утешение имамы прибегшии ятися за предлежащее упование.
     

    Двема вещъми Апостол назвал слово и клятву. Ибо и слово одно употребив, Бог исполняет обетование, а тем паче к слову присоединив клятву. Сие же, говорит Апостол, соделал Он, нам придавая твердую уверенность, нас обучая ожидать Божиих обетований и не впадать в неверие, если не видим исполнения обещанного. Ибо упование видимое несть упование (Рим.8:24).


    Еже аки котву имамы души, то есть надежду, тверду же и известну, и входящую во внутреннейшее завесы.
     

    Завесою назвал Апостол небо, потому что Небесное Царство обетовал дать Господь уверовавшим в Него. Оных надеемся благ, говорит Апостол, сего придерживаемся упования, как священного якоря. Ибо и сокрытый в глубине якорь не позволяет туда и сюда порываться душам нашим. Но Апостол иным способом доказывает непререкаемость в уповании благ.


    Идеже предтеча о нас вниде Иисус.
     

    Ради нас, говорит Апостол, вочеловечился, ради нас предал тело на смерть и, сокрушив смерть, восшел на небеса, начаток умершим быв (1Кор.15:20). Увеличил же сию уверенность нашу наименованием: предтеча. Ибо если наш Он предтеча и за нас восшел, то необходимо и нам последовать и получить право на восхождение. Сие и Господь сказал апостолам: Обители многи у Отца Моего, аще ли же ни, рекл бых вам, иду и уготоваю место вам. И аще пойду и уготовлю место вам, паки прииду к вам и поиму вы к Себе, да, идеже есмь Аз, и вы будете (Ин.14:2-3). Так сказал и здесь: идеже предтеча о нас Иисус. Но Апостол обращается снова к слову о первосвященстве.


    По чину Мелхиседекову Первосвященник быв во веки.
     

    Это взял он из пророческого свидетельства. Сказано: Ты Архиерей во век, по чину Мелхиседекову (Пс.109:4). Христос же Первосвященник во веки, не как приносящий жертву, потому что единожды принес Свое тело, но как Ходатай, приводящий к Отцу верующих. Ибо сказано: Тем имамы приведение обои ко Отцу (Еф.2:18). И Сам Господь в Священном Евангелии говорит: никтоже приидет ко Отцу, токмо Мною (Ин.14:6). Надлежит же знать, что о данных Аврааму клятвах божественный Апостол упомянул в доказательство непреложности Божия совета. К тому ведет, чтобы видима была твердость первосвященства по чину Мелхиседекову. Ибо как скоро коснулся оного, присовокупляется к слову клятва. Сравнение же, которое многократно готов был сделать Апостол, делается только теперь, и прежде всего приводит он на память историю Мелхиседека.


    Глава 
    7

    Сей бо Мелхиседек, царь Салимский, священник Бога вышняго, иже срете Авраама озвращшася от сеча царей и благослови его, емуже и десятину ото всех отдели Авраам.
     

    Апостол, по-видимому, ведет речь повествовательно, но сим предуготовляет, что нужно для предположенной им цели. Для сего-то и патриарха Авраама представляет приемлющим благословение и приносящим десятину из добычи, чтобы показать, как патриарх во всем уступает прообразу; а потом и наименованиями Мелхиседека доказывает его величие.

    Первее убо сказуется царь правды, потом же царь салимский, еже есть, царь мира.
     

    Это имя — Мелхиседек на языке еврейском и сирском значит: царь правды. Этот же Мелхиседек царствовал в Салиме, а Салим толкуется: мир. И так Апостол хочет сим доказать, что Мелхиседек — прообраз Владыки Христа. Той бо есть, — по слову Апостола, — мир наш (Еф.2:14); Он назван у Пророка правдою нашею (Иер.33:15).

    Без отца, без матере, без причта рода, ни начала днем, ни животу конца имея, уподоблен же Сыну Божию, пребывает священник выну.
     

    Божественное Писание изложило родословие Авраама и других многих, и прежде и после его живших, и отца его, и деда, и прадеда, и его предков, даже присовокупило, скольких быв лет, родил он и, сколько потом прожив, скончался. В рассуждении же Мелхиседека Божественное Писание не дает знать ни отца его, ни матери, ни рода, ни того, сколько времени жил, когда приял конец жизни. Итак, поэтому он — без отца, без матере, без причта рода, ни начала днем, ни животу конца имея: ибо ни о чем этом не дало нам знать Божественное Писание. Но Владыка Христос по естеству, в самой действительности, имеет каждое из сих свойств. Он без матере, как Бог, потому что рожден от единого Отца; а без отца, как человек, потому что родился от единой Матери, то есть Девы; Он без причта рода, как Бог, ибо не имеет нужды в родословии, потому что рожден от нерожденного Отца; Он не имел начала днем, потому что рождение Его вечно; не имеет животу конца, потому что естество Его бессмертно. Посему-то не Владыку Христа уподобил Апостол Мелхиседеку, но Мелхиседека Христу, потому что Мелхиседек — образ Христа, а Христос — истина образа. В священстве же не Мелхиседек уподобился Владыке Христу, но Владыка Христос есть иерей во век по чину Мелхиседекову; потому что человеку свойственно священствовать, а Богу принимать приносимое. Однако Единородный Сын Божий, вочеловечившись, соделался и первосвященником нашим по чину Мелхиседекову, не высший прияв сан, но сокрыв Божеское достоинство и за наше спасение прияв на Себя уничижение. Так, называется Он агнцем (Ин.1:29), грехом (2Кор.5:21), клятвою (Гал.3:13), путем (Ин.14:6), дверью (Ин.10:9) и весьма многими другими подобными сему именами. О Мелхиседеке же сказал Апостол, что пребывает священник выну, потому что не предал священства детям, как Аарон, Елеазар и Финеес. Ибо, кто передает жребий сей другому, тот, по-видимому, как бы лишается сана, когда действенность оного начинает иметь другой. Но есть сему и другой смысл. Как Моисеем называем не только законодателя, но и самый закон, так и Мелхиседеком именуем и лицо, и дело — священство. А священство принадлежит Владыке Христу, имеющему нескончаемую жизнь.

    Видите же, елик сей, емуже и десятину дал есть Авраам патриарх от избранных.
     

    О достоинстве Авраама упомянул Апостол не просто, но с намерением показать что самый корень священников, основание благ, чрез кого делаются причастниками благословения все народы, Мелхиседеку принес десятину добычи.

    И приемлющии убо священство от сынов Левиин заповедь имут одесятствовати люди по закону, сиречь, братию свою, аще и от чресл Авраамовых изшедшую.
     

    священства, говорит Апостол, таково, что подзаконные священники собирают десятины даже с своих однородцев и соплеменников, хвалящихся, что имеют того же предка.

    Не причитаемый же родом к ним, одесятствова Авраама и имущаго обетования благослови.
     

    Подзаконные священники требуют себе десятин с соплеменников. А Мелхиседек, будучи иноплеменником, взял десятины от самого патриарха и приявшему Божии обетования воздал благословением. Протолковал же Апостол и сие: без причта рода; ибо сказал, что не причитается к ним Мелхиседек родом. Посему явно, что он без причта рода не в действительности, но как прообраз.

    Без всякаго же прекословия меншее от болшаго благословляется.
     

    Неоспоримо и крайне несомненно, что обыкновенно большие благословляют меньших.

    И зде убо десятины человецы умирающии приемлют: тамо же свидетелствуемый, яко жив есть.
     

    Из пророческого свидетельства взял это Апостол, ибо сказано: Ты иерей во век по чину Мелхиседекову. Поелику же вправе были сказать иудеи, что Авраам не был священник и ему справедливо было принести десятины и приять за то благословение, но Аарон приял сан священства, а после него и род его стал причастен Божией благодати, то Апостол предусмотрительно показывает, что и Аарон с родом своим принес десятины в лице патриарха.

    И да сице реку, Авраамом и Левий, приемляй десятины, десятины дал есть: еще бо в чреслех отчиих бяше, егда срете его Мелхиседек.
     

    Патриарх не был еще отцом Исаака, когда принял благословение от Мелхиседека Посему в себе еще имел начала к деторождению. Но от Исаака произошел Иаков, а от Иакова Левий. Поэтому, говорит Апостол, во Аврааме был Левий, когда Авраам принес десятину и приял благословение. Посему и Левию было необходимо дать десятину и восприять благословение. Потом Апостол излагает опять речь иным способом и, смело положившись на непререкаемость сказуемого им, доказывает, что левитское священство прекращается и вместо него вводится священство по чину Мелхиседекову. А в то же время посевает предварительно и учение о новом завете.

    Аще убо совершенство левитским священством было, людие бо на нем взаконени быша: кая еще потреба по чину Мелхиседекову иному востати священнику, а не по чину Ааронову глаголатися?
     

    Если священство подзаконное, говорит Апостол, имело совершенство, потому что им исполняемо было все законное, — что значит дарование иного священства? К чему Божие обетование, что дано будет священство не по чину Ааронову, но по чину Мелхиседекову? И тем исполнялось все законное. Оно приносило жертвы, оно очищало от осквернения, им исполняемы были и заповеди о праздниках. Сие-то выразил Апостол: людие бо на нем взаконени быша. Так, показав изменение священства, показывает и прекращение закона.

    Прелагаему бо священству, по нужди и закону пременение бывает.
     

    Закон сопряжен со священством. Потому, как скоро прекращается священство, необходимо тому же последовать и с законом.

    О немже бо глаголются сия: колену иному причастися, от негоже никтоже приступи ко олтарю.
     

    Сказует же Апостол и имя колена.

    Яве бо, яко от колена Иудова возсия Господь наш, о немже колене Моисей о священстве ничесоже глагола.
     

    Слово яве употребил Апостол в смысле: непререкаемо. Ибо, когда пришли волхвы и Ирод спросил иудеев: Где Христос рождается? — говорили: В Вифлееме Иудейстем. Потом слово свое подтвердили и свидетельством Писания: Писано бо есть: и ты, Вифлееме, земле Иудова, ни чимже менши еси в владыках Иудовых: из тебе бо изыдет Мне вождь, иже упасет люди Моя Израиля (Мф.2:4-6). А из сего колена, говорит Апостол, не являлось ни одного священника. Напротив того, Озия, отважившись на дело священническое, в наказание за сие высокомерие подвергся бесчестию проказы. Достойна же удивления сия тайна Домостроительства. Ибо как Владыка Христос, будучи вечным царем, именовался первосвященником нашим, так колено Иудово, будучи сперва царственным, в лице Владыки сподобилось священства.

    И лишше еще яве есть, яко по подобию Мелхиседекову востает священник ин, Иже не по закону заповеди плотския быст, но по силе живота неразрушаемаго. Свидетелствует бо, яко Ты еси священник во век по чину Мелхиседекову.
     

    И иным образом, говорит Апостол, можно показать сходство того и другого. Как Мелхиседек не имел преемников по священству, так и Христос не передает священства другому. Ибо заповедию плотскою Апостол назвал то, что закон, по причине смертности людей, по кончине первосвященника, повелевал принимать на себя священство сыну его. Думаю же, что слово сие дает разуметь и нечто другое. Ибо священники очищали единственно тело, его окропляя и омывая; за него приносили и жертвы, потому что имели обычай приносить жертвы не за человекоубийц или за подкапывающих чужие брачные ложа, но за семеноточивых, за прокаженных, за прикасавшихся к мертвым костям. Потом Апостол снова возвращается к слову о законе.

    Отлагание убо бывает прежде бывшия заповеди за немощное ея и неполезное: ничтоже бо совершил закон: привведение же есть лучшему упованию, имже приближаемся к Богу. И по елику не без клятвы.
     

    Закон, говорит Апостол, престает, вводится же упование лучшего.

    Но престает закон не потому, что худ, как в своем умоповреждении утверждают еретики, но потому, что немощен и не может приносить совершенной пользы. Впрочем, должно заметить, что немощным и неполезным называет Апостол излишнее в законе: обрезание, субботу и тому подобное. А сие: не убиеши, не прелюбы сотвориши и подобное тому, и Новый Завет еще с большею строгостию повелевает хранить (Мф.5:21-32). Посему вместо отменяемого мы прияли упование будущих благ. Оно делает нас своими Богу. Клятва же подтверждает нам Божие обетование,

    Они бо без клятвы священницы быша, Сей же с клятвою чрез Глаголющаго к Нему: клятся Господь, и не раскается: Ты еси священник во век по чину Мелхиседекову.
     

    Поелику Сам Бог поставил и подзаконных священников, по прекращении же их поставил другого на место их, то Апостолу необходимо было сказать, что прежних поставлял Бог без клятвы, а при поставлении сего присовокупил и клятву. Посему не думайте, что и сие священство, как и прежнее, прекратится и вместо него опять будет иное. Таковое предположение отвергается бывшею клятвою.

    По толику лучшаго завета бысть испоручник Иисус.
     

    Показав, что священство сопряжено с законом, а потом, что священство левитское прекращается, установлено же священство по чину Мелхиседекову, Апостол небоязненно уже выставляет наружу и Новый Завет и объявляет, что он в такой же мере отличен от Ветхого, в какой второе священство лучше первого. А поелику Новый Завет обещал нам Царство Небесное, воскресение мертвых и жизнь вечную, ничего же этого не было видимо, то справедливо Апостол испоручником сего завета назвал Господа Иисуса, Который собственным Своим воскресением подтвердил упование нашего воскресения, а в собственном Своем воскресении уверил чудесами, какие совершены были апостолами. Потом снова другим способом доказывает Апостол превосходство сего священства.

    И они множайши священницы быша, зане смертию возбранен суть пребывати: Сей же, занеже пребывает во веки, непреступное имать священство.
     

    Подзаконные священники имеют естество смертное, а потому не могут непрестанно священствовать, но преемниками священства у них дети; Христос же, как бессмертный, сана священства другому не передает.

    Темже и спасти до конца может приходящих чрез Него ко Богу, всегда жив сый, во еже ходатайствовати о них.
     

    Самая уничиженность слов сих взывает, что все это не приличествует Божеству Христа. Ибо не для того Он жив, чтобы ходатайствовать за нас: жизнь Его безначальна и негиблема. Следовательно, и сие разуметь должно о человечестве, потому что как за нас приял страдание, так за нас и ходатайствует. Впрочем, божественный Апостол с уничижительным сочетал и возвышенное, ибо сказал, что Христос спасает нас и подает нам совершенное спасение.

    Таков бо нам подобаше Архиерей, преподобен, незлобив, безсквернен, отлучен от грешник и вышше небес бывый.
     

    И сами, думаю, мудрствующие противное истине согласятся, что и сие свойственно человечеству, а не Божеству. Ибо, не говоря о прочем, и сие: вышше небес бывый, приличествует ли Богу Слову, все устроившему? Слова сии дают видеть Того, Кто по страдании стал выше небес. Бог же Слово имеет неописуемое естество. Посему и это приложим ко Владыке Христу, как к человеку, не иного кого под Ним разумея, кроме Бога Слова, но зная, что свойственно Божеству и что человечеству.

    Иже не имать по вся дни нужды, якоже первосвященницы, прежде о своих гресех жертвы приносити, потом же о людских: сие бо сотвори единою, Себе принес.
     

    Апостол представил два свойства, которых не имели сподобившиеся священства. Ибо они и часто приносили жертвы, и приносили за себя самих; потому что сами прегрешают, как человеки, а подлежа грехам, не имеют такого дерзновения к приношению жертв. Но Христос не делает ни того, ни другого; первого, потому что непричастен греху, а второго, потому что единой жертвы довольно для спасения. Те приносили нечто иное в жертву, а Он принес тело Свое, Сам стал и священником, и жертвою, и, как Бог, приемля дар со Отцом и Духом.

    Закон бо человеки поставляет первосвященники, имущыя немощь.
     

    Ибо такова природа людей.

    Слово же клятвенное, еже по законе, Сына во веки совершенна.
     

    Единородный Сын сопутственным рождению имеет совершенство, потому что Отец родил Его совершенным. Посему и это разуметь должно по человечеству. Ибо совершенным Апостол называет здесь бессмертного. Разуметь же должно не иного Сына, кроме Сына по естеству, но Одного и Того же, приемлющим то же наименование, как человека, и опять сущим и по естеству Сыном, как Бога.


    Глава 
    8


    Глава же о глаголемых: такова имамы Первосвященника, Иже седе одесную престола величествия на небесех, святым служитель и скинии истинней, юже водрузи Господь, а не человек.
     

    Наибольшую честь Апостол отложил напоследок и сказал, что Он сидит одесную престола величествия. Как предок священников Аарон, первый приявший сан первосвященства, со страхом и трепетом входил в скинию Божию, так Христос имеет седение одесную. Присовокупил же Апостол название: служитель, потому что ведет речь о Первосвященнике. Ибо какое совершает служение, однажды принесши Самого Себя и не принося уже другой жертвы? Да и как возможно одному и тому же вместе и восседать, и служить? Разве кто назовет служением спасение людей, которое совершает Владыка Христос. А скиниею назвал Апостол небо, где Христос, будучи создателем оного, по слову Апостола, служит как человек.


    Всяк бо первосвященник, во еже приносити дары же и жертвы, поставляемь бывает: темже потреба имети что и Сему, еже принесет.
     

    Первосвященнику свойственно приносити дары Богу всяческих. Посему-то Единородный, вочеловечившись и восприяв на Себя наше естество, его-то и принес за нас.


    Аще бы бо был на земли, не бы был священник, сущым священником приносящым по закону дары, иже образу и стени служат небесных.
     

    Это Апостол сказал в оправдание закона, научая, что не осуждает закон, но признает, что и он досточтим, как служащий прообразом небесного. Поэтому-то сказал, что излишне было называть Христа Священником, пока жил на земле, когда подзаконное служение исполняли священники по закону. Посему если священство подзаконное прияло конец и Первосвященник по чину Мелхиседекову принес жертву и другие жертвы соделал ненужными, то для чего же священники Нового Завета совершают таинственное служение? Но для обучившихся Божественному явно, что не иную какую приносим жертву, но творим воспоминание оной единой и спасительной жертвы. Ибо сие повелел нам Сам Владыка: Сие творите в Мое воспоминание (Лк.22:19), чтобы при воззрении на образ воспоминали мы понесенные за нас страдания, возгорались любовию к Благодетелю и ожидали вкушения будущих благ. Божественный же Апостол, служение подзаконное назвав стению небесных, подтверждает слово свое свидетельством Писания.


    Якоже глаголано бысть Моисею, хотящу сотворити скинию: виждь бо, рече, сотвориши вся по образу показанному ти на горе. (Исх.25:40)
     

    Бог, показав Моисею на горе некоторые очертания, повелел приготовить нечто подобное им. Следовательно, ветхозаветное служит образом небесного. Сие и присовокупляет Апостол.


    Ныне же лучшее улучи служение, по елику лучшаго завета есть Ходатай, иже на лучших обетованию: узаконися.
     

    Апостол вкратце показал превосходство. Ибо с Ветхим Заветом сопряжены были телесные обетования: земля кипящая медом и млеком (Ис.3:17), земля маслин и виноградов (Исх.36:17), множество детей и подобное сему, а с Новым Заветом — вечная жизнь и Небесное Царство. Так показав, что священство по чину Мелхиседекову превосходнее левитского, Апостол открыто уже вступает в борьбу за Новый Завет.


    Аще бо бы первая скиния непорочна была, не бы второй искалося место.
     

    Слово непорочна Апостол употребил вместо: совершенна, то есть достаточна к совершенству; пользующихся ею делала непорочными. Поелику же сего достаточно было к поражению державшихся лодзаконного образа жизни, то во свидетельство сказанного призывает пророка Иеремию и говорит:


    Укоряя бо их глаголет: се, дние грядут, глаголет Господь, и совершу на дом Исраилев и на дом Иудов завет нов, не по завету, егоже завещах 3 отцем их в день, в оньже емшу Ми их за руку, извести их от земли египетския: зане тии не пребыша в завете Моем, и Аз нерадих о них, глаголет Господь. Яко сей завет, егоже завещаю дому Исраилеву по онех днех, глаголет Господь, дая законы Моя в мысли их, и на сердцах их напишу их, и буду им Бог, и тии будут Мне людие. И не имать научити кийждо искренняго своего, и кийждо брата своего, глаголя: познай Господа: яко вси уведят Мя от мала даже и до велика их, зане милостив буду неправдам их и грехов их и беззаконий их не имам помянути ктому (Иер.31:31-34).
     

    Произнеся сие свидетельство, Апостол весьма чудно и кратко отвергает закон и говорит:


    Внегда же глаголет нов, обветши перваго: а обветшавающее и состаревающееся близ есть истления.
     

    Закон приноровлен к смертным людям; а Новый Завет обещает нам вечную жизнь. Посему справедливо тот закон состарился, а этот всегда пребывает новым, как сопряженный с нестареющимися веками. Сие-то и означало пророчество: не имать научити кийждо искренняго своего, и кийждо брата своего, глаголя: познай Господа: яко вси уведят Мя от мала даже и до велика их. А это не в настоящей жизни совершается, но будет в той жизни, ибо здесь обложенные еще мглою неверия там узрят истину: и возрыдают, по слову Божию (Мф.11:17). Поелику же Апостол в изъясненном пред сим подзаконное служение назвал стению небесных, то продолжает сию речь.


    Глава 
    9


    Имеяше убо первая скиния оправдания службы.
     

    Так назвал Апостол заповеди, поколику исполнение их почиталось служением Божиим. Так говорит и блаженный Давид: оправданием Твоим научи мя (Пс.118:124), и Сам Законодатель: сия суды и оправдания, елика глагола Господь сыном Исраилевым (Втор.4:45). Но Апостол прежде всего рассуждает о скинии.


    Святое же людское.
     

    (κοσμικόν) Так назвал скинию, представляющую образ всего мира. Ибо среднею завесою разделялась на две части, и одна часть называлась Святое, а другая — Святое Святых. И Святое уподоблялось житию на земли, а Святое Святых — пребыванию на небесах. Самая же завеса заменяла собою твердь. Ибо Божественное Писание научило нас, что два неба, из которых первое создал Бог с землею, а второе сотворил во второй день, сказав: Да будет твердь посреде воды (Быт.1:6), и потом присовокупило: И нарече Бог твердь небо (Быт.1:8). Так и блаженный Давид говорит: Небо небесе Господеви (Пс.113:24). Это небо для нас — кровля дома, а для невидимых сил заменяет нижний помост. Посему как оно отделяет дольнее от горнего, так завеса, распростертая посреди скинии, отделяла от Святого Святое Святых.


    Скиния бо сооружена бысть первая, в нейже светилник и трапеза и предложение хлебов, яже глаголется святая.
     

    Слово άγια (святая) должно читать с острым ударением на третьем от конца слоге, а это дает нам знать, что здесь подразумевается другое еще имя.


    По вторей же завесе скиния глаголемая святая святых, злату имущи кадилницу и ковчег завета окован всюду златом, в немже стамна злата имущая манну, и жезл Ааронов прозябший, и скрижали завета превышше же его херувими славы, осеняющии олтарь [очистилище]: о нихже не леть ныне глаголати подробну.
     

    Очистилищем и херувимами скиния показывала, что имеет образ небесного, а светилником и трапезою давала разуметь жизнь настоящую.


    Сим же тако устроеным, в первую убо скинию выну вхождаху одни священницы службы совершающе: во вторую же единою в лето един архиерей, не без крове, юже приносит за себе и о людских невежествиих.
     

    Ему повелено было кропить кровь перстом на очистилище (Лев.16:19).


    Сие являющу Духу Святому, яко не у явися святых путь, еще первей скинии имущей стояние.
     

    Святое Святых, говорит Апостол, для многих было недоступно, потому что имело еще силу служение подзаконное. Надлежит же знать, что поелику по Божию повелению так сие делалось, то божественный Апостол сказал, что явил сие Дух Святой, показывая тем достоинство Духа.


    Яже притча во время настоящее утвердися, в неже дарове и жертвы приносятся, не могущыя по совести совершити служащаго, точию в брашнах и питиях, и различных омовениих, и оправданиих плоти, даже до времене исправления належащая.
     

    Приточно, говорит Апостол, научаемся мы скиниею, что закон полезен в этой жизни и приспособлен к имеющим еще природу смертную. Посему-то священницы в первую скинию вхождаху и совершали узаконенное служение, а во Святое Святых они не входили; един же только архиерей, входя, представлял образ Владыки Христа, Который первый восшел на небо и соделал оное доступным для нас. Но сими также словами Апостол ясно научил нас, что не весь закон отвергает, но узаконенное об яствах и питиях, о семеноточивом, о прокаженном, о жене на родильном ложе и кровоточивой; ибо они омывались и очищались кроплением. Ни одно из этих средств не имело силы сделать совесть чистою, но каждое дано было не без основания, а по какой-либо потребности, которую объяснять теперь не время. Впрочем, все это было временно, ожидало времени совершенства. Сие-то и сказал Апостол: даже до времене исправления належащая. Так, показав немощь сего, приводит в сличение дарованное в Новом Завете.


    Христос же пришед архиерей грядущих благ, болшею и совершеннейшею скиниею, нерукотворенною, сиреч, не сея твари, ни кровию козлею ниже телчею, но Своею кровию, вниде единою во святая, вечное искупление обретый.
     

    Здесь скиниею нерукотворенною Апостол назвал человеческое естество, которое восприял на Себя Владыка Христос. Ибо не по закону брака рождается, но Всесвятой Дух уготовал скинию. А выражение: не сея твари, употреблено вместо слов: не по закону естества, какое в твари. Принес же за нас Христос не кровь волов и козлов, но собственную Свою кровь, и сею кровию восшел в небо, не подобно первосвященникам единою в лето, но единою вечное искупление обретый; потому что, сделавшись искупительною за нас ценою, всех нас освободил от владычества смерти. Потом Апостол истину сказанного доказывает примером.


    Аще бо кровь козляя и телчая и пепел юнчий кропящий оскверненыя освящает к плотстей чистоте: кольми паче кровь Христова, иже Духом вечным (святым) Себе принесе непорочна Богу, очистит совесть нашу от мертвых дел, во еже служити нам Богу живу?
     

    Если кропление кровию бессловесных животных и пеплом, смешанным с водою, очищает скверну, бывшую, по-видимому, в теле, тем паче кровь Христова освободит наши совести от лукавых дел. Ибо смрадное и лукавое назвал Апостол мертвыми делами. И сие сказал по человеческому естеству. Ибо тело Христово Дух Божий соделал непорочным; Христос имел все дарования Духа Божия, и от исполнения Его, по словам божественного Иоанна, мы вси прияхом (Ин.1:16). Надлежит также заметить, что Апостол Духа Божия нарек вечным. А что вечно, то не сотворено, потому что вечное не имело временного начала бытию.


    И сего ради новому завету Ходатай есть, да смерти бывшей, во искупление преступлений бывших в переем завете, обетование вечнаго наследия приимут званнии.
     

    Для того приял за всех смерть, чтобы за преступление под клятвою закона бывших сподобить спасения и соделать причастниками вечных благ.


    Идеже бо завет, смерти нужно есть вноситися завещающаго, завет бо в мертвых известен есть: понеже ничесоже может, егда жив есть завещаваяй.
     

    Сказал сие Апостол, поражаемых Владычнею смертию утешая тем, что при установлении Нового Завета необходима была смерть, потому что по кончине завещающих получают силу завещания. А это доказывает он из Ветхого Завета.


    Темже ни первый без крове утвержден бысть. Реченней же бывшей всяцей заповеди по закону от Моисеа всем людем, приемь кровь козлюю и телчую, с водою и волною червленою и иссопом, самыя же тыя книги и вся люди покропи, глаголя: сия кровь завета, егоже завеща к вам Бог. И скинию же и вся сосуды служебные. кровию такожде покропи. И едва не вся кровию очищаются по закону и без кровопролития не бывает оставление.
     

    Несомненно доказал Апостол, что ветхозаветное есть образ новозаветного. Посему, если и в прообразе законодатель, взяв крови и смешав ее с водою, окропил и самый завет, и народ, и скинию; и оскверненные, быв окроплены, получали чистоту, что удивительного, если находим сие совершающимся в прообразованной действительности? По необходимости же представил Апостол Моисеево свидетельство, в котором ясно сие выражено: сия кровь завета, егоже завеща к вам Бог (Исх.24:8). Поелику естество Божие бессмертно, то кровию жертв изобразило смерть и утвердило завет. Поелику же Бог Слово вочеловечился, имел смертное тело, то Ему не было уже нужды в бессловесных жертвах, но Своею кровию утвердил Он Новый Завет. Ибо к тени применяется образ, а истина к телу. Образом же служили: крещения — вода, спасительной крови — кровь бессловесных, новой ризы — червленая волна, бесстрастного Божества — кедровое древо, благодати Духа Божия — теплота иссопа и страданий человечества — пепел юницы.


    Нужда убо бяше образом небесных сими очищатися,
     

    то есть бессловесными;


    самем же небесным лучшими жертвами, паче сих,
     

    то есть жертвою разумною, непорочною и святою. Небесным же назвал Апостол духовное, Чем очищается Церковь.


    Не в рукотворенная бо святая вниде Христос, противообразная истинных, но в самое небо, ныне да явится лицу Божию о нас.
     

    Апостол доказал разность и самим местом. Ибо священники входили в рукотворенную скинию или в рукозданный храм, а Он вошел в небо. Сказано: ныне да явится, то есть как человек; потому что ныне естество человеческое в первый раз взошло на небо.


    Ниже да многажды приносит себе, якоже первосвященник входит во святая (святых) по вся лета с кровию чуждею: понеже подобаше бы Ему множицею страдати от сложения мира.
     

    Священники подзаконные каждый год входили во Святая Святых, а Христос сделал сие единою в кончину веков. И те входили с кровию чуждею, а Он с Своею кровию.


    Ныне же единою в кончину веков, во отметание греха, жертвою Своею явися;
     

    потому что совершенно сокрушил силу греха, обетовав нам бессмертие, так как грех не может возмущать бессмертных тел.


    И якоже определено есть человеком единою умрети, потом же суд, тако и Христос единою принеся Себе, во еже вознести многих грехи, второе без греха явится, ждущым Его во спасение.
     

    Как определено каждому из людей однажды умереть, а достигший смертного предела уже не грешит, но ожидает следствия всего сделанного им в жизни, так Владыка Христос, однажды принесши Себя за нас и восприяв на Себя наши грехи, снова явится нам, когда не будет уже владычествовать грех, то есть когда грех не будет уже иметь места в людях; потому что Сам Христос, имея еще смертное тело, греха не сотвори, ни обретеся лесть во устех Его (1Пет.2:22). Должно же приметить, что Апостол сказал: вознести грехи многих, а не всех; ибо не все уверовали. Посему Христос разрешил грехи только уверовавших.


    Глава 
    10


    Сень бо имый закон грядущих благ, не самый образ вещей, на всякое лето темиже жертвами, ихже приносят выну, никогдаже может приступающих совершити.
     

    Вещами называет Апостол будущую жизнь, а образом вещей — евангельское житие, сению же образа вещей — Ветхий Завет. Ибо образ яснее представляет первообразное; оттенок же образа слабее дает это видеть. Ему-то уподобил Апостол немощь Ветхого Завета. Ибо говорит: Принося многие жертвы, и притом ежегодно, не могут совершити живущих по закону.


    Понеже престали бы быти приносимы, ни едину ктому имущым совесть о гресех служащым, единою очищенным.
     

    Посему-то приемлют они конец, как не имеющие силы соделать совесть чистою.


    Но в них воспоминание грехов на коеждо лето бывает.
     

    Апостол показал и немощь, и пользу закона, потому что хотя отъять грехов не может, но осуждает их, внушает страх и понуждает прибегать к благодати.


    Невозможно бо крови юнчей и козлей отпущати грехи.
     

    Ибо какого человекоубийцу или отцеубийцу освободила от ответственности кровь бессловесных? Посему-то и блаженный Давид взывал: Яко аще бы восхотел еси жертвы, дал бых убо: всесожжения не благоволиши (Пс.50:18). А божественный Апостол приводит и другое свидетельство.


    Темже входя в мир, глаголет: жертвы и приношения не восхотел еси, тело же совершил Ми еси: всесожжений такожде о гресе не благоволил еси. Тогда рех: се, иду: в главизне книжней написася о Мне, еже сотворити волю Твою, Боже. (Пс.39:7-9)
     

    Потом Апостол толкует сие свидетельство.


    Выше глаголя: яко жертвы и приношения и всесожжений и такожде о гресех не восхотел еси, ниже благоволил еси: яже по закону приносятся. Тогда рече: се, иду сотворити волю Твою, Боже.
     

    Показав, говорит Апостол, что неугодно Богу приношение в жертву бессловесных, указал потом на Себя и на предречения о пришествии Его, ибо сие выразил словами: в главизне книжней написася о Мне. И еще то же говорит иначе.


    Отъемлет первое, да второе поставит.
     

    Первым назвал Апостол жертву бессловесных, а вторым — жертву словесную, принесенную Самим Христом.


    О нейже воли освящени есмы принесением тела Иисус Христова единою.
     

    Ясно показал Апостол, что воля Божия есть спасение людей. Сие изрек и Господь: Се есть воля Отца Моего (Ин.6:39), да всяк веруяй в Меня не погибнет, но имать живот вечный (Ин.3:16).


    И всяк убо священник стоит на всяк день служа и тыяжде множицею принося жертвы, яже никогдаже могут отъяти грехов.
     

    Ибо священникам повелено было приносить одни и те же непрерывные жертвы, однако же никогда не совершалось ими разрешение грехов.


    Он же едину о гресех принес жертву, всегда седит одесную Бога, прочее ожидая, дондеже положатся врази Его подножие ног Его! Единем бо приношением совершил есть во веки освящаемых.
     

    Там и множество жрецов, и множество жертв, а пользы никакой. А здесь Один и Тот же, и жрец и жертва, совершил разрешение грехов и не имеет нужды в другом служении, но соприсущ с родшим Его Отцом, ожидая конца настоящей жизни. Ибо тогда, как Богу и Владыке, поклонятся Ему все неприязненные. А враги Его: первый диавол, и полчище демонов; потом из иудеев и язычников не приявшие луча веры; после них и скопище еретиков, осмелившееся изрекать на Него хулы. Потом Апостол, намереваясь положить конец сему сличению, снова припоминает пророчество Иеремии и не сказывает имени Пророка, а дает разуметь вещавшего чрез Него Духа и говорит:


    Свидетелствует же нам и Дух Святый, по реченному бо прежде: сей завет, Егоже завещаю к ним по днех онех, глаголет Господь, дая законы Моя на сердца их, и в помышлениих их напишу их: и грехов их и беззаконий их не имам помянути ктому. (Иер.31:33-34)
     

    Потом чудно присовокупляет:


    А идеже отпущение сих, ктому несть приношения о гресех.
     

    Ибо оно излишне, когда даровано отпущение. Бог же обещал отпущение, ибо говорит: грехов их и беззаконий их не имам помянути ктому. А сие совершено новым заветом, потому что и во всесвятом крещении приемлем отпущение грехов. Но в будущей жизни, когда даровано нам будет бессмертие, будем жить без всякого греха, так как грех не может тревожить соделавшихся бессмертными.

    О, если бы и нам улучить сию жизнь! Улучим же, в настоящей жизни усердно возлюбив труды добродетели и ради ее прияв на себя подвиги. Будет же содействовать нам и Сам Владыка — Податель будущих благ. Ему и с Ним Отцу со Всесвятым Духом подобают слава и велелепие ныне и всегда и во веки веков! Аминь.


    Имуще убо дерзновение, братие, входити во святая кровию Иисуса, путем новым и живым, егоже обновил есть нам завесою, сиречь плотию Своею, и Иереа велика над домом Божиим: да приступаем со истинным сердцем во извещении веры.
     

    Сделав уже сличение, показав, что и покой сей гораздо лучше подзаконного, а также сопоставив одни с другими и священство и завет и дав видеть превосходство священства и завета нового, Апостол предлагает наконец наставление, убеждая держаться того, что выше. Словом же святая Апостол назвал небо, ибо так сказал прежде сего: не в рукотворенная бо святая вниде Христос, но в самое небо (Евр.9:24); и путем во святая нарек доблестную жизнь и воскресение из мертвых; обновлением пути — первое шествие во святая, потому что Владыка, восстав из мертвых, первый восшел на небеса. Посему Апостол назвал путь и новым и живым: новым, как в первый раз тогда открывшийся, а живым, потому что прекращена смерть, ибо улучившим воскресение невозможно подпасть снова смерти. А завесою наименовал Апостол Владычнюю плоть, ибо чрез нее сподобляемся вшествия во Святое Святых. Как подзаконный архиерей чрез завесу входил во Святое Святых, иначе же войти ему было невозможно, так и уверовавшие в Господа чрез причащение Всесвятого Тела удостаиваются жительства на небесах. Домом Божиим Апостол нарек верных. По необходимости же прибавил: во извещении веры. Поелику и святилище скинии, и Жертва, и Первосвященник — все невидимо, созерцается же только верою, то посему смысл сказанного таков: так как показано, говорит Апостол, что под благодатию все гораздо выше бывшего под законом: и небо нам отверсто, и путь благолепен, и им первый прошел Сам Владыка Христос, то да приступаем с искренним расположением, веруя, что это действительно так, и всякому колебанию мыслей не давая места в душе. Сие-то Апостол назвал извещением.


    Окроплени сердцы от совести лукавыя и измовени телесы водою чистою: да держим исповедание упования неуклонно.
     

    И сие опять Апостол сказал сравнительно. Ибо по закону употребляли окропления и часто омывали тело; живущие же по новому завету всесвятым крещением очищают душу и соделывают совесть свободною от прежних скверн. Посему кроплением и водою чистою Апостол назвал божественное крещение, а исповеданием упования — веру в будущие блага.


    Верен бо есть Обещавый.
     

    Истинен давший обетование. Качеством же лица Апостол доказал твердость обетования.


    И да разумеваем друг друга в поощрении любве и добрых дел.
     

    Апостол говорит: Будем взирать друг на друга, и каждый да поревнует преспеяниям ближнего. Ибо и железо изощряется железом, и камень, если тереть его камнем же, порождает пламень.


    Не оставляюще собрания своего, якоже есть неким обычай.
     

    Ибо дело любви — не разделение, но совершенное единение, так как и собранием назвал Апостол согласие. Дает же разуметь некоторых, как осмелившихся расторгнуть сие согласие.


    Но друг друга подвизающе, и толико паче, елико видите приближающийся день.
     

    Ибо с каждым днем делаемся более близкими к пришествию Владычнему. Так и в Послании к Римлянам Апостол сказал: Ныне ближайшее нам спасение, нежели егда веровахом (Рим.13:11). Потом устрашает их напоминанием о суде.


    Волею бо согрешающым нам по приятии разума истины, ктому о гресех не обретается жертва, страшно же некое чаяние суда и огня ревность, поясти хотящаго сопротивныя.
     

    Но сим Апостол не покаяние отрицает, а говорит, что нет другой жертвы, потому что однажды заклан был за нас Владыка Христос. И слово волею употребил Апостол, научая, что сделанное против воли пользуется некоторым снисхождением. А сопротивными он назвал не только врагов истине, но и осмеливающихся идти вопреки Божественным законам. И неуместность сего доказывает опять сравнением с бывшим под законом.


    Отверглся кто закона Моисеова, без милосердия при двоих или триех свидетелех умирает. Колико мните горшия сподобится муки, иже Сына Божия поправый, и кровь заветную скверну возмнив, еюже освятися, и Духа благодати укоривый?
     

    Если нарушающий Моисеев закон, будучи уличен, предается смерти, то смотрите, скольких достоин смертей не чтущий Самого Бога Моисеева, пренебрегающий Честную Кровь, как обыкновенную, и ругающийся над самою благодатию Духа. Апостол опять в виде увещания показал различие, а именно: один — Сын, другой — раб; те жертвы — жертвы бессловесные, а сия — словесная и всесвятая. И закону противопоставил не закон, но кровь и Духа, потому что ими доставляется нам спасение. Угрозу же подтверждает Апостол свидетельствами Писания.


    Вемы бо Рекшаго: Мне отмщение, Аз воздам, глаголет Господь. И паки: судит Господь людем Своим. (Втор.32:35-36)
     

    Подкрепив же слово свое свидетельствами, определительно произносит угрозу.


    Страшно (есть) еже впасти в руце Бога живаго.
     

    Поелику же сего, чем давал им разуметь их леность и нерадение о Божественном, достаточно было, чтобы опечалить их, то суровость сказанного Апостол срастворяет напоминанием о том, в чем оказали уже преспеяние, ибо ничто не возбуждает так к усердию, как воспоминание о собственных преспеяниях.


    Воспоминайте же первыя дни ваша, в нихже просветившеся, мног подвиг подъясте страданий, ово убо, поношеньми и скорбьми позор бывше, ово же, общницы бывше живущым тако: ибо узам моим спострадасте и разграбление имений ваших с радостию приясте, ведяще имети себе имение на небесех пребывающее и лучшее.
     

    Хочу, чтобы привели вы себе на память те славные подвиги. Ибо, как скоро прияли свет Боговедения, одержали вы победу во многих славных борьбах, то сами подвергаясь злословию и осмеянию и с великим благодушием лишаясь имущества, то пребывая в общении с терпящими это и всякого рода оказывая им услуги. Все же это делали с усердием, потому что имели упование обетованных на небесах благ. Потом Апостол продолжает увещание.


    Не отлагайте убо дерзновения вашего.
     

    Ибо вследствие победы приобрели вы великое дерзновение. Указывает же Апостол и на награды за подвиги.


    Еже имать мздовоздаяние велико.
     

    Научает также, как можно получить сии награды.


    Терпения бо имате потребу, да волю Божию сотворше, приимете каждый обетование.
     

    Ибо награда равномерна труду, по делу уделяется и воздаяние. И ободряя их, как слишком нерадивых, потому что нападения противников были жестоки, указывает Апостол на приближающегося Подвигоположника, Который в непродолжительное время даст и венцы.


    Еще бо мало елико елико, Грядый приидет и не укоснит.
     

    Владыка близко, говорит Апостол, придет весьма скоро и за труды вознаградит небесными благами. И поелику, вероятно, некоторые сомневались в этом, то Апостол кстати присовокупил:


    А праведный от веры жив будет. (Авв.2:4)
     

    Устами пророков, говорит он, сказал сие Бог. Почему и тогда, как имел еще силу закон, врачевство веры служило ко спасению.


    И аще обинется, не благоволит душа Моя о нем.
     

    Обиновением здесь названо сомнение.


    Мы же несмы обиновения в погибель, но веры в снабдение души.
     

    Ибо чрез веру делаемся своими Богу. Потом Апостол показывает и до закона, и под законом чрез веру соделавшихся боголюбивыми и славными. А сим вдруг достигает двоякой цели: и показывает силу веры, потому что в чем не успел закон, то совершила вера; и подает утешение упадающим духом, по причине восстания сопротивников, показывая, что все приобретшие приснопамятную славу шествовали по таковым волнам. И, во-первых, преподает нам самое определение веры.


    Примечания


    По гречески παρασειγματίσαι — выставлять на позор.


    По чтению у прор. Иеремии (Иер.31:32).