Ибо не нам следует сказать это, а вам, которые в точности знаете, что касается и до нас, и до них. И Апостол продолжает уязвлять их словом.
А сим дает им понять, что некоторые из оных обманщиков и им выхвалены были другими, и от них напутствованы одобрительными к другим посланиями. И поелику к поражению их достаточно было сказанного, то Апостол в последующих словах предлагает врачевство и говорит:
Послание бо наше вы есте, написанное в сердцах наших, знаемое и прочитаемое от всех человек.
Не имеем нужды в посланиях; о нас свидетельствуют самые дела; и есть у нас одушевленное послание, которое говорит вам в нашу пользу; это — вера ваша, прославляемая везде, и на суше и на море; потому что мы, избавив вас от заблуждения, привели к свету Боговедения. Сие выражают и последующие слова.
И что я говорю — наше? Вы — послание Самого Спасителя нашего, изречения самой проповеди Его, а мы только служители писмен.
Написано не чернилом, но Духом Бога жива, не на скрижалех каменных, но на скрижалех сердца плотяных.
Оставив учащих противному, Апостол переходит к действительности и показывает различие двух заветов, ибо один начертан был на скрижалях каменных, а другой написан на разумных сердцах.
Надеяние же таково имамы Христом к Богу: не яко доволни от себе помыслити что, яко от себе.
Благовременно упомянул Апостол о Боге всяческих, потому что проповедующие противное утверждали, будто бы Бог печется о сохранении закона. Посему говорит: смело уповаем на Бога всяческих, потому что Христос дерзновение сие дал нам; о себе же не думаем высоко и не из собственных своих помыслов слагаемую предлагаем проповедь.
Но доволство наше от Бога: Иже и удоволи нас служители быти Нову Завету, не писмени, но духу;
потому что Сам Бог всяческих преподал нам силу, достаточную к тому, чтобы служить благодати Духа. Ибо предлагаем не ветхие писмена закона, но новый дар Духа.
Апостол о том и другом выразился, взирая на конец, потому что закон наказывал преступающих, а благодать животворит верующих. Потом сравнение сие делает с большею ясностию.
Аще ли служение смерти писмены, образовано в каменех, бысть в славу, яко не мощи взирати сыном Исраилевым на лице Моисеово, славы ради лица его престающия: како не множае паче служение Духа будет в славе?
Апостол служение закона нарек служением смерти, потому что закон наказывал преступников. Посему говорит он: если и там, где наказание и смерть, и писмена, начертанные на камнях, сообщающий это приял такую славу, что взирающие на лицо его не выносили издаваемого им сияния, то тем паче исполнятся большей славы служащие Божественному Духу. Ибо служением Духа Апостол назвал служащих Духу, как и, наоборот, служением смерти — служивших закону, то есть Моисея, так как делает сравнение Моисея и проповедников благодати, и показывает, что тот сообщил написанные скрижали, а последние преподают благодать Всесвятого Духа, что закон наказывает, а благодать животворит, что слава, данная в удел Моисею, продолжалась малое время, а слава проповедников пребывает вовеки и что там один Моисей приобщился славы, а здесь приобщаются не апостолы только, но и уверовавшие чрез них. Потом Апостол, чтобы показать превосходство благодати, производит сравнение в обширнейшем виде.
Закон осуждал согрешающих, а приемлющая их благодать оправдывает верою, потому что приводит к Божественному крещению и дарует отпущение грехов. Посему если послуживший первому стал причастником славы, то гораздо паче служители, последнего исполнятся большей славы.
Ибо такова слава, соблюденная последним, что, взирая на них, славу, данную в удел Моисею, иной по всей справедливости не назовет и славою. Свет от светильника хотя ночью кажется весьма сильным, однако же среди полудня делается неприметным и не почитается даже светом. Потом сравнивает Апостол еще иначе:
Апостол назвал закон престающим, как утративший силу свою с пришествием Владыки Христа, а дар благодати пребывающим, как дар, который не будет иметь конца. Посему если закон, говорит он, сподобился славы, то, конечно, во много крат большей славы сподобится дар благодати.
Знаем великость славы и нимало не сомневаемся, но с дерзновением показываем превосходство благодати.
И не якоже Моисей полагаше покрывало на лицы своем, за еже не мощи взирати сыном Исраилевым на конец престающаго.
Не имеем нужды в покрывале, как Моисей, потому что беседуем с верующими, а все верующие пользуются лучом умного света. Дает же, говоря сие, видеть, что божественный Моисей, предвозвещая неверие иудеев, наложил на лицо себе покрывало, научая тем, что не в состоянии они будут увидеть конец закона, потому что конец закона — Христос в оправдание всякому верующему. Сие и сказал Апостол: за еже не мощи взирати сыном Исраилевым на конец престающаго. Ибо престающим, то есть теряющим свою силу, назвал закон, а концом престающего — проповеданного под законом, то есть Христа. Потом показывает истинность дерзновения.
Не другой кто ослепил их, но сами подпали сей болезни по самопроизвольному рассуждению.
Даже бо до сего дне тожде покрывало во чтении Ветхого Завета пребывает не откровено, зане о Христе престает.
Закон до сего дня носит на себе облик Моисеев, и лежит на нем покрывало для предприемлющих читать его без веры.
Апостол Моисеем называет закон, а покрывалом — неверие. Научает же, как можно снять покрывало.
Моисей, беседуя с народом, имел наложенное на нем покрывало, но, приступая к Богу, снимал с себя покрывало. Посему и ты также, если пожелаешь возвести взор к Богу, то избавишься от покрывала неверия. Кто же есть тот, к кому должно возвести взор?
Апостол показал равночестие Бога и Духа. Ибо Моисей обращал взор к Богу, а мы обращаем к Духу. Но не упомянул бы о Духе, намереваясь показать превосходство нового пред ветхим, если бы знал, что Дух Святой есть тварь. Ибо если Он тварь, по учению Ария и Евномия, и мы приступаем к Духу, а Моисей к Богу и Отцу, то значит, что наше гораздо ниже ветхого. Если же не ниже, а выше, и гораздо выше, то следует, что Дух Святой не тварь, но равномощен и равночестен Отцу. Но, водясь бесстыдством, говорят, что здесь Господь назван Духом, а не Сам Дух Господом. Неразумия и бесстыдства исполнено это. Ибо божественный Апостол произвел полное сравнение писмени и духа; говорит: написано не чернилом, но Духом Бога жива; и еще: не писмене, но Духу, и потом: писмя бо убивает, а Дух животворит, и еще: како не паче служение Духа будет в славе? Посему явно, что божественный Апостол Всесвятого Духа нарек Господом. О сем свидетельствует и последующее, ибо говорит Апостол:
Если бы Господа называл Духом, то сказал бы: а идеже Господь. Но сказано не так; напротив того, Апостол наименовал Самого Духа Господня, потому что Им преподается благодать Господня. И чтобы не почел кто Духа служебным, по необходимости прибавил, что Дух есть Господь.
Мы же еси откровенным лицем славу Господню взирающе, в тойже образ преобразуемся от славы в славу, якоже от Господня Духа.
Моисей один пользовался славою, а здесь пользуются все верующие. Он имел покрывало по немощи иудеев, а мы, предлагая учение верным, не имеем нужды в покрывале, но откровенным лицом взираем на славу Господню, потому что не обложены гноем неверия. Из сего привлекаем на себя немалое сияние славы, а сие свойственно приобретшим чистое сердце. Ибо как прозрачная вода отпечатлевает в себе лица смотрящихся, и круг самого солнца, и свод небес, так чистое сердце делается как бы некоторым отпечатлением и зеркалом Божией славы. Так и Господь сказал: блажени чистии сердцем: яко тии Бога узрят (Мф.5:8). Апостол же сказал: от славы, то есть Духа Божия, в славу, то есть нашу, как бы говоря: От Него приемлем; сие и присовокупил: яко от Господня Духа. И из сего явствует, что в сказанном пред сим Духа назвал он Господом.